Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Враги. История любви | +39 |
Венецианские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках | +34 |
Код Средневековья. Загадки романских мастеров | +25 |
История Византии. История Венецианской республики | +23 |
Моби Дик | +21 |
Книга написана Данилом Рябчиковым, который является не только глубоким исследователем, но и замечательным музыкантом-практиком средневековой музыки. Он руководит несколькими ансамблями, в которых сам играет на средневековых щипковых инструментах, и на мой взгляд в нашей стране очень мало коллективов такого уровня в области исторического исполнительства в целом (не только средневековой музыки).
Область средневековой музыки очень не простая, в первую очередь потому, что очень удалена от...
Область средневековой музыки очень не простая, в первую очередь потому, что очень удалена от нашего времени, и сохранилось мало информации и собственно самой записанной музыки, а там, где она записана не всегда понятно, как именно ее прочитать. И потому эта область исторического исполнительства становится чаще, чем ренессанс и особенно барокко, территорией, где применяются самые разнообразные "интуитивные" и свободные толкования материала, основанные зачастую на поверхностном знании культуры эпохи, на современном вульгарном представлении о средневековье, как о некоем смешении субкультуры "фэнтези", культа природы (которого не было в таком виде, как сейчас (да и скорее всего не было вообще до эпохи Ренессанса по крайней мере), в противопоставлении урбанизации), и абстрактном представлении об неких общих фольклорных традициях (своего рода безымянная world music, которая дает своременному городскому жителю некое ощущение укорененности... неизвестно, правда, в чем). Это удобно, но не верно.
Невозможно, конечно, однозначно сказать, какой была эта музыка "на самом деле" (да и что значит это беспокоящее нас "на самом деле"?), но однозначно то, что это была высокая и сложная культура, что это было искусство, которому много лет учились, что были ценители и знатоки этого искусства, и зачастую это были те же люди, которые знали и ценили Данте и Джотто, могли создавать и "читать" готическую архитектуру, вести теологические и философские диспуты.
Книга представляет собой 9 лекций с введением и эпилогом. Она написана с одной стороны достаточно доступно в доверительной форме беседы - обращения к читателю, с другой нет упрощения материала, предмет книги предстает нам сложным, ярким и живым явлением.
Несмотря на то, что лекции в целом имеют характер вводный, в ненавязчивой и в то же время емкой форме дано большое количество фактической информации, к которой можно и возвращаться еще в последствии.
При этом, несмотря на общий личный характер подачи материала, вся информация подкрепляется ссылками на источники с цитатами, указанием дат и имен, что немаловажно для такой работы, особенно в наше время.
Замечательно с художественной точки зрения написано Введение, которое сразу вовлекает нас в контекст эпохи.
Одно из главных достоинств книги - это то, что с первых же строк ощущаешь, что у автора есть свое глубокое, личное и очень целостное представление об этой музыке и об эпохе, которой она принадлежит.
Книга оставила странное впечатление. Вроде бы читать легко, стиль органичного естественного повествования. Акройду действительно удается создавать ощущение целого, единого образа. Но при этом создается общее впечатление, что прочитал, а вспомнить особенно нечего.
Автор делит повествования на несколько глав-идей, которые по его мнению, видимо, соответствуют духу города. И в каждой главе он начинает приводить многочисленные примеры подтверждающие эту идею. Они идут подряд, и объединяются...
Автор делит повествования на несколько глав-идей, которые по его мнению, видимо, соответствуют духу города. И в каждой главе он начинает приводить многочисленные примеры подтверждающие эту идею. Они идут подряд, и объединяются сквозными авторскими ремарками как бы подчеркивающими, что вот еще одно подтверждение этой мысли.
Но при этом как специфически венецианские приводятся факты, которые были характерны для многих итальянских или европейских городов той эпохи, и на это не делается никаких ссылок. Вообще в книге мало сравнительного материала. Создается впечатление, что идея в начале главы задана и дальше все должно только постоянно подтверждать ее. Весь исторический материал подается в такой форме.
Из-за этого также возникают многочисленные повторы: одни и те же события и факты в разных главах подтверждают разные идеи.
И еще один момент: вроде бы ничего негативного прямо не говорится, но общее впечатление остается неприятное именно из-за этой последовательности изложения "доказательной базы". Вот начали доказывать, что венецианцы прагматичны и алчны и делаем это спокойно и тщательно, так, что к концу главы уже становится тошно от этой их мелочности и меркантильности.
Еще я бы обратил внимание, что собственно про "прекрасное" в книге ничего нет. Произведения венецианского искусства приводятся в основном, чтобы подтвердить любовь к золоту, торговле, роскоши, тайне итд итп.
Хотя в оригинале книга называется Pure City. Автор ничего прекрасного и не обещал.
Книга написана одним из первопроходцев так называемой аутентичной (исторически верной) практики исполнения старинной музыки дирижером, виолончелистом, исследователем Николаусом Арнонкуром.
Данная книга является сборником статей и заметок, которые были написаны в разное время и более-менее организованы тематически - в первую очередь по персоналиям композиторов.
Из плюсов книги достаточно свободное мышление автора, легкость стиля, при этом этом глубокое знание оркестра, нюансов живой...
Данная книга является сборником статей и заметок, которые были написаны в разное время и более-менее организованы тематически - в первую очередь по персоналиям композиторов.
Из плюсов книги достаточно свободное мышление автора, легкость стиля, при этом этом глубокое знание оркестра, нюансов живой музыкальной практики, исторических инструментов, позволяющих автору говорить конкретно о конкретных вещах.
Однако с этим связаны и некоторые недостатки книги. Как часто бывает, первопроходцы оказываясь на еще непройденном материале, когда еще не сформирована серьезная критическая среда, чувствуют очень большую свободу в интерпретации фактов и толковании источников. Кроме того, упомянутая легкость стиля и увлеченность автора тоже сказывается в некоторой эскизности формы, как будто он просто наскоро хочет поделиться своими открытиями и догадками.
Также за последние десятилетия это направление так интенсивно развивалось, что во многом эти эссе уже устарели (иногда даже создается впечатление, что они устарели даже на момент первой публикации). Возможно, это связано в большей степени именно со стилем, с характером мышления (ведь не устаревают же работы Рескина)
Поэтому на мой взгляд эта книга может послужить прекрасным вводным материалом в мир исторического исполнения музыки, из нее можно почерпнуть массу полезной информации, которую однако стоит осмыслять самостоятельно и относиться к ней с известной долей критики.
Это так уныло уже... вроде бы уже все всё поняли, шокировались, попривыкли... но все равно стремятся писатели поделиться, где тут плавают какашки, как местные жители отправляют свои естественные потребности...
(Добавьте к этому тенденциозный современный стиль пост-пост-постмодернистов...)
Эта книга во-первых подтверждение тому, что любой более менее смышленый и чувствующий коъюктуру человек может насоображать за компьютером чего-нибудь такого "на книжку"...
А уж если ли ты...
(Добавьте к этому тенденциозный современный стиль пост-пост-постмодернистов...)
Эта книга во-первых подтверждение тому, что любой более менее смышленый и чувствующий коъюктуру человек может насоображать за компьютером чего-нибудь такого "на книжку"...
А уж если ли ты родился в Венеции ,то грех не воспользоваться "сакральными" знаниями о местных писуарах...
Я в принципе и не против такого материала... даже низкий материал теоретически можно превратить во что-то действительно стоящее (но, наврное, тогда надо быть Прустом или Фолкнером - а они не каждый день рождаются).
А тут еще и Венеция... так что во-вторых эта книга подтверждение тому, что родиться в городе совсем не значить - понимать его.
Или знание пивных мест на петроградке делает кого-то петербуржцем?
Книга написана ярко и увлекательно. Рассчитана на старших школьников, но взрослому тоже может быть интересно, в первую очередь тем, что создает емкий и цельный образ античной Греции.
Кроме того, безусловно Михаил Гаспаров был яркой неординарной личностью, имел собственный взгляд и подход к любому материалу, обладал широчайшей эрудицией, и это накладывает свой отпечаток на книгу в целом.
Книга про Рим охватывает только периоды царей и республики, и менее объемна и подробна.
Печать...
Кроме того, безусловно Михаил Гаспаров был яркой неординарной личностью, имел собственный взгляд и подход к любому материалу, обладал широчайшей эрудицией, и это накладывает свой отпечаток на книгу в целом.
Книга про Рим охватывает только периоды царей и республики, и менее объемна и подробна.
Печать бледная, шрифт довольно мелкий, карты читаются, но с трудом.
Но в целом более менее соответсвует цене.
Кроме того, показалось немного странным использование образа Венеры Боттичелли в оформлении обложки. Хоть это и античный образ по происхождению, сама картина ассоциируется совершенно с другой эпохой и эстетикой.
Основной материал книги составляют различные предания городского фольклора Венеции, в первую очередь с акцентом на мертвецах, утопленниках, чертях и проч. вперемежку с историческими анекдотами.
Основное обаяние книге придает ее топографический характер – материал организован в «Семь ночных прогулок», в книге представлены карты с маршрутом прогулок – они сформированы так, чтобы читатель мог пройти практически по всем районам Венеции. Автор называет все улицы мосты и каналы, через которые...
Основное обаяние книге придает ее топографический характер – материал организован в «Семь ночных прогулок», в книге представлены карты с маршрутом прогулок – они сформированы так, чтобы читатель мог пройти практически по всем районам Венеции. Автор называет все улицы мосты и каналы, через которые проходит маршрут, и старается по пути рассказывать не только связанные с этими местами байки и страшилки, но и основную информацию по находящимся там достопримечательностям.
Очевидно, цель была сделать оригинальный путеводитель, который привлечет внимание и людей незнакомых с Венецией, и в то же время окажется небезынтересным для знатоков. Для первых эти маршрут вполне подойдут для первой поездки в Венеции (не обязательно проходить их ночью), тем, кто знаком с Венецией многие общие сведения данные в книге окажутся уже хорошо известными, но вместе с тем очень много разных историй и деталей, которые дополняют картину. Кроме того, это возможность пройти по знакомым улицам снова.
С этим связана и одна особенность: для людей незнакомых с топографией Венеции читать книгу заочно, не используя ее на месте, как путеводитель, может быть немного сложно, поскольку они не могут представить все эти места зрительно, а на это делается основной акцент в книге.
Кроме того некоторые анекдоты показались уж через чур «мыльными», слишком очевидно рассчитанными на современного «массового» туриста (например, про Вивальди, пишущего музыку на воде). Но в любом случае для читателя не владеющего итальянским и не имеющего доступа к оригинальной литературе, эта книга будет интересна.
В конце представлена обширная библиография преимущественно на итальянском языке.
Издание в мягкой, но хорошо оформленной и плотной обложке, выполнено на очень плотной качественной бумаге, представлены карты маршрутов, есть черно-белые фотографии, призванные, видимо, отразить ночной характер прогулок. Как мне кажется, в отношении дизайна оно воспроизводит итальянское издание.
Очевидны неточности в переводе, и также достаточно грубые ошибки в комментариях.
Приведу только два примера:
1) В комментарии написано, что слово Calle, которым в Венеции называют улицы, происходит от слова canal, и означает засыпанные каналы. Я думаю это ошибка, скорее всего от латинского Calli (о чем пишет и Тассини в Curiosita' Veneziane), и не имеет отношения к слову, означающему канал. Так в испанском языке и сегодня улица - calla.
А засыпанные каналы в Венеции называют Rio tera’ (о чем кстати и в этой книге упоминается).
2) Riva degli Schiavoni – означает не Набережная Рабов, а Набережная Славян.
"Слава Богу! Я все еще атеист" говорит Бунюэль в своих воспоминаниях. И эта фраза хорошо передает характер его книги.
Это замечательная книга великого режиссера.
Как и его фильмы, она лишена всякой претенциозности и чопорности... наполнена какой-то неощутимой, неуловимой, содержательностью, основательностью...
В его картинах всегда ощущается несгибаемый внутренний моральный стержень автор...
Если бы меня спросили о чем его фильмы, я бы сказал: о целомудрии, смирении, милосердии,...
Это замечательная книга великого режиссера.
Как и его фильмы, она лишена всякой претенциозности и чопорности... наполнена какой-то неощутимой, неуловимой, содержательностью, основательностью...
В его картинах всегда ощущается несгибаемый внутренний моральный стержень автор...
Если бы меня спросили о чем его фильмы, я бы сказал: о целомудрии, смирении, милосердии, и прощении...
Жаль только, что по непонятным причинам издателям понадобилось менять оригинальное название, а оно замечательно - "Mi ultimo sospiro', "Мой последний вздох"
Книга произвела неоднозначное впечатление.
В начале была некоторая предубежденность - об авторе никакой информации нет ,а заявленная тема часто становится предметом спекуляций.
Но эти сомнения в целом оказались напрасными. Очевидна широкая эрудиция автора по данному вопросу, в самой книге представлен очень подробный фактологический материал. Все цитаты сопровождаются ссылками, в конце приведена обширная библиография.
Хочется отметить также то, что с таким собранием материала по символике...
В начале была некоторая предубежденность - об авторе никакой информации нет ,а заявленная тема часто становится предметом спекуляций.
Но эти сомнения в целом оказались напрасными. Очевидна широкая эрудиция автора по данному вопросу, в самой книге представлен очень подробный фактологический материал. Все цитаты сопровождаются ссылками, в конце приведена обширная библиография.
Хочется отметить также то, что с таким собранием материала по символике романского искусства, собранным и систематизированным в одной книге, сталкиваться не приходилось.
Книга разделена по ключевым символическим образам(напр. животные, чудовища, люди), которые в свою очередь делятся по своим различным вариантам (в соответствии с классификацией автора, насколько я понял).
В книге большое количество описательных примеров, и в целом удобно и нужно использовать ее, как справочник, а не просто прочитывать подряд. Достаточно много черно-белых фотографий, но все равно их не хватает. В библиографии приведены также ссылки на крупные интернет-источники с фотографиями.
Очень импонирует открытое мышление автора, стремление раскрыть символы в их амбивалентности, показать их в живых семантических связях. Также очень широко цитируются и представляются другие толкования.
При этом однако мне не всегда понятна аргументация толкования автора, также как и отрицание толкований других аналитиков. Не всегда кажутся достаточно обоснованными параллели с другими отдаленными (часто языческими культурами). Причем я не хочу сказать, что эти параллели неверны, но, судя по всему, для автора они естественны и очевидны и он не считает необходимым как-то дополнительно комментировать их. Возможно, есть какой-то контекст, который более понятен будет специалисту.
Автор практически полностью (и насколько я понял сознательно) отказывается от художественной интерпретации символов, и также практически не рассматривает их в контексте архитектуры, в которой они чаще всего встречаются. В определенном смысле по возможности символ берется как таковой (именно поэтому при чтении я замечал, что в некоторых случаях описания примеров достаточно).
таким образом нужно понимать, что это не книга по романскому искусству, а книга по символике, которая использовалась в романском искусстве. Насколько оправдано анализировать символику, использованную в произведении искусства, вне системы художественного восприятия. пусть каждый читатель решает сам.
В целом все эти моменты никак не преуменьшают значения и ценности этой книги. Очевидна проделанная работа, очевидна попытка глубоко и ясно осмыслить явление.
некоторые сложности вызвало введение, в котором, как это обычно и делается в таких работах, излагается текущий статус проблемы и общая концепция автора. Оно достаточно полемично, и это ,наверное, действительно вызвано текущим положением дел (В замечательном сборнике эссе Миешеля Пастуро "Символическая история средневековья" также присутствовала острая заочная полемика с коллегами, и ощущалась даже пожалуй личная уязвленность автора). Смутила мне не сама полемичность Введения, а сам метод. Цитаты из оппонентов комментируются часто в эмоциональном саркастическом ключе, но при этом не всегда дается аргументация такой критической оценки. Я встречал например крайне жесткие критические эссе у Рескина, но они всегда очень убедительно при этом аргументирвоаны.
Далее автор излагает свою социально-историческую концепция. Боюсь, что сжатый формат вводного эссе не дал возможности изложить свои мысли более аргументировано, а концепция охватывает чуть ли не всю историю европейской культуры, и в целом выглядит некоторым излишним обобщением и упрощением. К тому же несколько завуалированный характер подачи создает впечатление, что вся европейская культура стала жертвой заговора финансовой и купеческой олигархии.
"И все же существовала категория лиц, крайне заинтересованных в крахе отвлеченного символизма, сословных границ и прочих тормозящих прогресс явлений. в 13-м веке этим людям было по пути с нарождающимися нациями и государствами, но придет пора, когда понадобится расчистить эти границы, мешающие их деятельности на благо человечества"
Все-таки очень как-то заговорчески получается, и очень широким мазком - аж с 13-го века и, видимо, до наших дней. И все дело только вот в них... (дальше будет сказано о ком идет речь - ростовщики и купцы) Кроме того ощутима и негативная личная позиция автора в этом смысле.
Я далек от того, чтобы проецировать торгово-финансовые отношения на любые социальные системы, но в таком случае, мне кажется, логично было бы просто проигнорировать их, и погрузиться в предмет книги без оглядки, а не "мстить" оттуда готике и "тошнотворному" барокко...
К тому же странная цитата из Розанова в Введении, а также небрежный комментарий в разделе о ростовщиках, что сами евреи "охотно" носили, предложенные им латеранским собором шапки, и "не воспринимали их, как негативные".
"Однако в наши дни шапка объявляется изобретением фанатичных христиан, наряду с еврейским по происхождению гетто"
С этим даже не хочется спорить, это уже настолько типичная аргументация, которая встречается обычно отнюдь не в книгах по романской символике. Дело не в том, правда это или нет, все дело в том, что правда вообще не там в таких вопросах.
Я опять же далек от того, чтобы переносить современные представления о толерантности на предыдущие эпохи, но, боюсь, что здесь к сожалению и у автора речь здесь идет вовсе не о той эпохе.
Этим моменты откровенно портят впечатление от книги.
Пошлая, вульгарная и претенциозная книжка.
Еще более невыносимая, чем опус про Ломбардию.
У книг Норвича много недостатков: в них есть фактические ошибки, ему присуща совершенно неоправданная тенденциозность в оценках.... иногда он вдруг делает какие-то многозначительные красивые выводы, которые если разобраться в его же тексте совершенно безосновательны, как-будто он просто увлекается своим собственным языком и не может остановиться... оформляет это фразами типа "Кто знает, что было бы не будь..." или "Как бы повернулась история, если бы не..." хотя в...
Пишет он не ровно: то один за одним идут яркие почти художественные байки, то вдруг возникают сложные политические перипетии, которые он пересказывает немного снисходительно, но все-таки с удовольствием, как английский джентельмен, который за вистом пересказывает друзьям мыльную оперу, которую он как бы не смотрит ,но при этом очень хорошо знает все детали.
В данной книге он даже в первый раз по-моему извинился в предисловии, и практически буквально признался, что не могу пройти мимо чудесных многочисленных анекдотов.
На мой взгляд это иногда лучше и честнее, чем псевдонаучные работы некоторых знаменитых историков.
В первых главах часто коробит снисходительный, небрежный тон: например, сказать про отречение Петра, что "на этом его карьера могла бы и закончится", или писать что-то типа "епископ обратился к шефу" (имеется ввиду папа) - это уже чрезмерная небрежность.
Заметно, что Норвичу менее интересна античная история и период раннего средневековья, и что он фактически хуже знает эти периоды - именно в этих главах он чаще всего позволяет себе такие замечания и различные домыслы, и в такие моменты он начинает заниматься каким-то перечислением, создается впечатление пробежки по периоду (также было в книге по Византии), при это он, конечно, многое упускает. Например, Иоанна VIII посвящено всего несколько строчек, и довольно небрежная нелицеприятная характеристика.
Также мне показались очень поверхностными теологические ремарки, как-будто он не особенно воспринимает их всерьез, и считает, что lдобивать flioque к Символу веры или нет вопрос чисто бюрократический.
Но!
Несмотря на все это, для читателя не лишенного художественного чувства, его книги способны создать ощущение эпох, и городов, передать яркие личные портреты, увлечь предметом...
К тому же насколько мне известно это единственная в России доступная массовому читателю книга по истории папства.
Существенный недостаток - это отсутствие серьезной критической редакторской правки, потому что ошибок действительно случается много. Это не помешало бы всем его книгам. В данной книги есть комментарии переводчиков, которые иногда - и даже не без сарказма - поправляют автора, но этого явно не достаточно.
Издание конечно хорошее, хоть и с опечатками, но вот только на обложке почему-то Шуберт... видимо, тут он играет роль Пьера Безухова)))
Когда я читаю такие книжки ,я вспоминаю одни анекдот: когда у оперного тенора берут интервью и он в ответ очень долго рассказывает о себе, а потом говорит:"ну ладно, что я все о себе, да о себе... давайте теперь вы обо мне."
Почему-то поклонники часто оправдывают появление таких книжек тем, что автор дескать здесь не претендует на написание настоящих критических эссе, что это просто личные ,почти художественные заметки...
А какую это играет роль? Даже в художественном...
Почему-то поклонники часто оправдывают появление таких книжек тем, что автор дескать здесь не претендует на написание настоящих критических эссе, что это просто личные ,почти художественные заметки...
А какую это играет роль? Даже в художественном произведении, где может не быть четко обозначенного предмета, темы, даже там подлинность и убедительность достигается только искренней увлеченностью автором жизнью героев, их миром... а не тем ,как он будет выглядеть, описывая их мир.
Что уж говорить о таких публицистических заметках, где тема вполне очевидна... тут нельзя отмахиваться одной страничкой ни к чему не обязывающих в большинстве абстрактных (и очень часто не точных фактически) рассуждений.
По существу во многих случаях можно запросто поменять имена и пару деталей в этих эссе и не заметишь разницы...
Он не создает никаких ярких узнаваемых музыкальных или личных портретов этих музыкантов.
И нет тут никакого "своего видения", потому что нет вИдения вообще.
Перевод тоже так себе. Всегда поражает, неужели сложно свести музыканта или любителя джаза и хорошего грамотного переводчика. Нет, либо все отдается первому, который нещадно калечит язык, не зная ,как лучше передать по-русски те или иные понятия и выражения. Либо работает только переводчик, который не разбирается в музыкальной и собственно джазовой терминологии.
В книге содержатся только репродукции с увеличенными фрагментами.
По сравнению с другими книгами серии, которые попадались, здесь выше уровень печати и цветопередачи.
На мой взгляд цена несколько завышена, если бы альбом стоил дешевле, то это было бы идеальное бюджетное издание, которому сейчас нет аналогов.
На мой взгляд цена завышена на все книги серии (в отличии от серии "Альбом").
Альбом представляет собой достаточно объемный сборник репродукций с увеличенными фрагментами картин без комментариев или анализа. Содержится только краткая биографическая статья о художнике.
При этом на мой взгляд для альбома в котором представлены только репродукции не очень хорошее неровное качество печати и бумаги, по крайней мере за такую цену.
Нет сведений о местонахождении картин, что также...
Альбом представляет собой достаточно объемный сборник репродукций с увеличенными фрагментами картин без комментариев или анализа. Содержится только краткая биографическая статья о художнике.
При этом на мой взгляд для альбома в котором представлены только репродукции не очень хорошее неровное качество печати и бумаги, по крайней мере за такую цену.
Нет сведений о местонахождении картин, что также сразу снижает уровень издания. Эта элементарная информация, которая должна содержаться даже в популярных сборниках.
Если бы цена была ниже, это было бы хорошее бюджетное издание.
Насколько я понимаю, во всех книгах серии "Альбом" содержится 22 репродукции крупного формата.
Качество печати среднее, но приемлимое.
На первой странице короткая немного странная биографическая заметка с тенденциозной и голословной оценкой творчества Чимы "К сожалению, Джамбаттиста Чима не смог до конца избавиться от влияния живописи своих современников..." пишет безымянный автор.
Чима один из величайших художников Ренессанса, и если уж делаются заявления о некоторой...
Качество печати среднее, но приемлимое.
На первой странице короткая немного странная биографическая заметка с тенденциозной и голословной оценкой творчества Чимы "К сожалению, Джамбаттиста Чима не смог до конца избавиться от влияния живописи своих современников..." пишет безымянный автор.
Чима один из величайших художников Ренессанса, и если уж делаются заявления о некоторой его несостоятельности, то это следует делать в рамках настоящего исследования с анализом и обоснованием, а не бросать фразу мимоходом в короткой статье.
Существенный недостаток: нет никакой информации о местонахождении картин.
Тем не менее изданий репродукций Чимы очень мало даже за рубежом, поэтому сборник по-своему уникальный.
Книга интересная, но есть некоторый внутренний конфликт в подаче материала.
Автор позиционирует работу, как популярную историю американского варианта английского языка.
По существу же книга является набором анекдотов (очень интересных анекдотов) из американской истории и культуры, расположенных в хронологическом порядке.
А "задумка" с языком выглядит скорее как формальный повод как-то организовать и связать между собой эти анекдоты (как-будто собственно...
Автор позиционирует работу, как популярную историю американского варианта английского языка.
По существу же книга является набором анекдотов (очень интересных анекдотов) из американской истории и культуры, расположенных в хронологическом порядке.
А "задумка" с языком выглядит скорее как формальный повод как-то организовать и связать между собой эти анекдоты (как-будто собственно культурно-исторического фона для этого не достаточно).
Получается ,что автор рассказывает различные курьезы и истории, а потом (часто в конце главы) длинными перечнями приводят связанные с этими событиями лингвистические метаморфозы.
Они тоже очень интересные, но смотрятся несколько странно, как-будто автор просто вынужден это делать, раз уж заявил такую тему.
Есть и еще один момент - лингвистические исследования не вполне профессиональны, некоторые явления описаны ошибочно, я подозреваю также ,что и в этимологии есть ошибки.
И, конечно, перевод... человек знающий английский язык поверхностно вообще ничего не поймет в этих лингвистических примерах - тут нужны комментарии специалистов, и перевод должен быть последовательным. Некоторые слова и выражения вообще даны по-русски. Какой в этом смысл?
И не делается главное: в большинстве случаев не объясняется собственно этимология выражений. Приводится целый список неологизмов, и все.
Но книжка все равно интересная
Очень хорошая книга для тех, кто еще не знаком с историей и культурой Венеции. Даже те, кто знаком многие главы могут прочитать с интересом.
Книга повещена истории города, но по ходу исторического повествования большое внимание уделяется достопримечательностям, и для удобства список достопримечательностей по главам приведен в конце. Много цитат ,позволяющих из первоисточников получит представления о повседневной жизни города, об исторических событиях. Достаточно много место уделяется...
Книга повещена истории города, но по ходу исторического повествования большое внимание уделяется достопримечательностям, и для удобства список достопримечательностей по главам приведен в конце. Много цитат ,позволяющих из первоисточников получит представления о повседневной жизни города, об исторических событиях. Достаточно много место уделяется истории Венеции после 18 века, что встречается не часто.
Большие главы посвящены известны людям, в жизни которых Венеция сыграл значительную роль (например, Пруст, Рескин), что тоже встречается не часто.
Несмотря на то ,что книга компилятивна (встречаются буквальные цитаты из того же Норвича), и не представляет какой-то авторской оценки, она написана цельно и очень живо.
Кроме того издание очень богато иллюстрированы - не все иллюстрации относятся непосредственно к тексту, но создают атмосферу и погружают в чтение.
Несмотря на наличие справочной информации по достопримечательностям - это не путеводитель, и не справочник по истории. Эта книга рассчитана именно на чтение.
Кроме того, формат большой - с собой возить не удобно)
Из популярных книг по истории Венеции ,выходивших по-русски - это книга на мой взгляд лучшая.
Для меня с этой книги начался Зингер.
Мне кажется, в этой книге также очень емко и ярко представлено его ненавязчивое новаторство в форме романа.
Также как и в рассказах, в романах... он выстраивает форму по-своему, по своим закономерностям, они вроде бы и обычные рассказы и романы, но на самом деле совсем не похожи на традиционные европейские прозведения этих форм. У Зингера совсем иная повествовательная логика,вероятно, идущая от еврейской эстетики мышления, рассказа, письма.
При этом все...
Мне кажется, в этой книге также очень емко и ярко представлено его ненавязчивое новаторство в форме романа.
Также как и в рассказах, в романах... он выстраивает форму по-своему, по своим закономерностям, они вроде бы и обычные рассказы и романы, но на самом деле совсем не похожи на традиционные европейские прозведения этих форм. У Зингера совсем иная повествовательная логика,вероятно, идущая от еврейской эстетики мышления, рассказа, письма.
При этом все настолько незаметно и ненавязчиво, что такое ощущение, что ты уже был здесь среди этих героев давно...
А что касается содержания... то как-то один знакомый спросил меня, почему я так часто перечитываю книги Зингера.
У Зингера действительно есть странное свойство, ты как-будто забываешь детали и тебе снова интересно читать.
Но самое главное: я ощущаю, что скучаю по его героям...
Замечательная книга.
По форме она представляет собой хронологическое повествование, которое вместе с тем строится на ярких характерных эпизодах, описывающих наиболее важные события в жизни Питересона, и, конечно, людей, людей, людей...
Книга написана с большой любовью и благодарностью к жизни, к людям, которые встретились ему на жищненном пути. Вместе с тем, он не пытается обойти проблемные вопросы и не скрывает своего отношения там, где оно не слишком лояльно.
Некоторые эпизоды и сцены...
По форме она представляет собой хронологическое повествование, которое вместе с тем строится на ярких характерных эпизодах, описывающих наиболее важные события в жизни Питересона, и, конечно, людей, людей, людей...
Книга написана с большой любовью и благодарностью к жизни, к людям, которые встретились ему на жищненном пути. Вместе с тем, он не пытается обойти проблемные вопросы и не скрывает своего отношения там, где оно не слишком лояльно.
Некоторые эпизоды и сцены очень выразительны... написаны ярко, емко, с большой проникновенностью, с замечательным чувством юмора.
Несмотря на большое колличество различных характерных эпизодов с участием знаменитых джазменов, она не превращается в набор анекдотов - всегда чувствуется отношение Питерсона, которое объединяет и направляет материал.
Местами немного испортил впечатление перевод - такие книги должны редактироваться специалистами: во многих моментах, где используется музыкальная терминология, или какие-то джазовые термины они переведены неуклюже или вообще с ошибками.
Эта книга является переводом англоязычного издания сборника под названием The Cronicles of the Crusades (какого именно не знаю, их было несколько).
Причем переведено вместе с Введением. и автор Введения не указан.
То есть перевод выполнен не с языка оригинала.
При этом книга откомментирована: по тексту хроник комментарии показались мне информативными и емкими.
Но во Введении редактор неожиданно и эмоционально полемизирует с безымянным автором Введения. Например, редактор обиделась, что...
Причем переведено вместе с Введением. и автор Введения не указан.
То есть перевод выполнен не с языка оригинала.
При этом книга откомментирована: по тексту хроник комментарии показались мне информативными и емкими.
Но во Введении редактор неожиданно и эмоционально полемизирует с безымянным автором Введения. Например, редактор обиделась, что автор Введения приравнял по глубине понимания христианства катаров и православных христиан, и тут же дала емкое и однозначное описание духовной сущности движения катаров.
Мне кажется, это несколько выходит за рамки редакторских функций.
Бумага газетная, комментарии размещены прямо в тексте.
С учетом всего можно использовать это издание для ознакомления, но не для академической работы.
Ссылаться на это издание я бы тоже не стал.
Плюс в том, что в одном компактном и недорогом издании помещены две наиболее значительные хроники крестовых походов.
Книгу очень приятно читать, брать с собой.
Но жаль, что мало поздних стихотворений.
Эта книга написана одним из крупнейших французских мидиевистов 20-го века Робером Фоссье.
Заявленная самим автором форма эссе-размышления вполне оправдана и естественна, потому что речь идет в книге идет в первую очередь о простолюдинах.
Для того, чтобы составить какое-то представления о жизни простых людей той эпохи, нужно действительно долгое время работать с огромным количеством материала: различными архивами, археологическими находками произведениями искусства, артефактами .
Поскольку...
Заявленная самим автором форма эссе-размышления вполне оправдана и естественна, потому что речь идет в книге идет в первую очередь о простолюдинах.
Для того, чтобы составить какое-то представления о жизни простых людей той эпохи, нужно действительно долгое время работать с огромным количеством материала: различными архивами, археологическими находками произведениями искусства, артефактами .
Поскольку источники редко сообщают напрямую информацию о простых жителях, а искусства в ту эпоху также были уделом богатых, изыскивать информацию о простолюдине целенаправленно невозможно и абсурдно. Только после многих лет исторических изысканий и работы в других областях у такого специалиста может возникнуть образ, и ощущение простого человека того времени и безусловно ученый не может выбрать иной формы для воссоздания такого образа, кроме свободной формы эссе.
И это прекрасно, потому что, благодаря таким работам, гуманитарии начали вспоминать, что собственно означает слово обобщающие их группу наук. И что история не просто изучает человека, но и изучается прежде всего человеком, у которого должно быть свое мнение, взгляд, позиция - личность, которая способна увидеть целое в осколках артефактов, и ощутить биение человеческой жизни в скупых записях юридических документов.
Мне импонирует то, что Фрай прямо высказывает свою точку зрения, при этом сохраняя разумное чувство меры и тактчиность. Он занимает позицию умного и - скажем так - подчеркнуто нормального человека. Кроме того он обладает способностью емко и ярко показать показать парадоксальную сущность некоторых явлений.
Но эту способность он использует далеко не всегда и там, где использует редко развивает своею мысль.
В этом смысле возникает ощущение, что он очень уж сильно ориентируется на формат книги...
Но эту способность он использует далеко не всегда и там, где использует редко развивает своею мысль.
В этом смысле возникает ощущение, что он очень уж сильно ориентируется на формат книги и на потенциальную аудиторию.
Кроме того, мне кажется, по две-три странички на штат очень мало. Хорошо, что он не пытался впихнуть туда все, а выбирал только что-то одно, но с другой стороны это уже слишком своеобразным иногда выглядит, и создается впечатление, что своеобразие это вынужденного и продиктовано тоже в первую очередь заданным форматом.
Но самое худшее в книге - это перевод... дело в том, что характерный юмор Фрая, иногда постороенный на абсордуности, многословии в неудачном переводе может восприниматься просто как болтовня или просто бред, особенно человеком ,котоырй не особенно с ним знаком...
Переводить вербальный английский юмор очень сложно...
Все это вместе превращает книгу в довольно поверхностное, не слишком информативное, местами забавное, легкое чтиво.
В одном издании объединены две известных книги Норвича.
Несмотря на то, что это объединение делает книгу очень объемной, это неплохо - история Венеции тесно связана с византийской историей.
При этом книги читаются по-разному. В "Истории Византии" ощутима некоторая конспективность повествования (сам Норвич пишет, что перерабатывал материла более полной книги для этого издания), и иногда создается ощущение стремительной пробежки по истории. Но благодаря этому, книга на мой взгляд...
Несмотря на то, что это объединение делает книгу очень объемной, это неплохо - история Венеции тесно связана с византийской историей.
При этом книги читаются по-разному. В "Истории Византии" ощутима некоторая конспективность повествования (сам Норвич пишет, что перерабатывал материла более полной книги для этого издания), и иногда создается ощущение стремительной пробежки по истории. Но благодаря этому, книга на мой взгляд читается легче.
Норвич увлечен военной и политической историей в его книгах очень косвенно обычно упоминаются события культуры и искусства, почти не затрагивается урбанистика, зато в огромном количестве упоминаются различные исторические персоналии, которые находятся друг с другом в очень сложных и запутанных отношения.
Но при этом повествование имеет достаточно живой, психологически яркий характер, и в то же врем описания различных интриг и политических манипуляций он не опускается до популизма и заигрывания с читателем.
В этом смысле "История Византии" читается несколько легче - видимо, именно потому, что автору не удалось вместить туда всего, что он знает.
Что касается "Истории Венеции", то читать ее сложней именно из-за обилия подробнестей и имен, причем эти подробности опять же касаются по большей части внешнеполитической активности. Мне пришлось несколько раз возвращаться к книге, и в конечном итоге я осилил ее только ,когда уже более менее ясно представлял себе культурно-исторический облик Венеции по другим источникам.
Кроме того в книге про Венецию особенно преобладает описание внешнеполитических отношений в связи с чем фигурирует огромное количество европейских деятелей из других регионов, а также их родственников, в чем опять же неподготовленному читателю будет не просто ориентироваться, учитывая очень непростые перипетии средневековой европейской истории.
Тем не менее безусловно книги полезны и интересны, а книга про Венецию просто необходима всем кто интересуется историей республики.
Имя Томаса Венцловы я узнал почти сразу, как познакомился с творчеством Бродского и Челова Милоша - я когда-то читал его стихи , и некоторые эссе. Когда я начал читать эту книжку, я сразу вспомнил ощущение от его стиля: не слишком яркая, спокойна, простая, но не поверхностная, доверительная и вдумчивая речь - я бы сравнил его текст с небольшой порожистой речкой - "почти ручьем" - Вильняле, которая течет, бурлит, заплетается вокруг порогов в густой тени деревьев в самом центре...
У Венцловы есть такая редкая врожденная интеллигентность в бытовом смысле - не в смысле образованности или принадлежности класса - а именно в бытовом отношении ко всему, она лишенна какого бы то ни было снобизма - это и не деликатность, которая все-таки является установкой, а именно естественная чуткость к собседнику и к предмету беседы.
При всем этом нет ни грамма слащавости, нет ни на секунду ощущения заискивания, заигрывания с читателем или с темой.
Книга поделена на главы, которые являются скорее общими темами для размышления - так в почти каждой главе можно встретить размышления о разных событиях и эпохах, они органично появляются в рассказе, как бы нащупываются и вырисовываются самим рассказом.
Для Венцловы повествование не способ изложить мысль, а способ узнать что-то, открыть что-то, создать.
Я бы еще позволил себе заметить, что эти темы-главы призваны обозначить скорее не то, о чем пойдет речь в буквальном смысле, а духовный вектор беседы.
Так незаметно книга расскажет практически обо всем: об истории Литвы и об архитектуре города, о народах, которые жили и живут там, а проблемных периодах истории, о сложностях связанных с пониманием национальной государственности и национального самосознания, о любви автора к этому городу и к его жителям.
Монолог Томаса Венцловы внутренне полемичен, это прежде всего разговор с самим с собой, попытка для самого себя поговорить об этом.
Он с большим увлечением и признательностью говорит не только о литовской, но и польской ,русской, еврейской культуре, с таким увлечением, что даже чувствуется некоторая внутренняя напряженность автора - наверняка, такие мысли не всегда популярны у него на родине.
Но в них совсем нет тенденциозности, или попыток угодить аудитории.
Просто понимаешь, что нормальный человек любит и ценит прекрасное, честное, доброе и умное там, где встречает его, и дорожит этим.
В одном интервью Томас Венцлова сказал:
" Перед войной между Вильнюсом и независимой Литвой, как известно, практически не было связей. Правда, был миф о Вильнюсе, существенный для литовского воображения — но об этом позже и это другое.
… В самый первый день после школы я заблудился в руинах; это мучительное беспомощное блуждание в поисках дома, которое продолжалось добрых четыре часа (некого было спросить, потому что людей я встречал немного, к тому же никто не говорил по-литовски), стало для меня чем-то вроде личного символа"
Эта небольшая книга тоже часть этого пути... и, благодаря таланту автора, у нас читателей есть возможность приобщиться к воскрешенному облику этого чудесного города.
Самое главное, что в книгу вошла повесть "Голоса травы".
В американской литературе детская и подростковая тема занимает особое место еще с Марка Твена. Видно, дух детства и становления так хорошо отражает особенности амеркианского менталитета, что мотивы связанные с переломным подростковым возрастом ставятся основой для многих наиболее значительных книг литературы США.
К тому же за долгое время они сложилась определенная эстетика этих историй.
Можно сказать, что "Голоса...
В американской литературе детская и подростковая тема занимает особое место еще с Марка Твена. Видно, дух детства и становления так хорошо отражает особенности амеркианского менталитета, что мотивы связанные с переломным подростковым возрастом ставятся основой для многих наиболее значительных книг литературы США.
К тому же за долгое время они сложилась определенная эстетика этих историй.
Можно сказать, что "Голоса травы" хрестоматийная повесть в этом жанре, но при этом она не безлика, а несет в себе черты такой тонкой, немого нервной и в то же время глубокой человечности, которая к сожалению в дальнейшем у Капоте будет все больше уходить на второй план. В более поздних книгах ее можно лишь угадывать, а дальше он как-будто сам попытается изгнать ее.
Читая эту чудесную повесть думаешь ,что Капоте для настоящей литературы все-таки так и остался многообещающим писателем.
Среди рассказов можно выделить необычный и перекликающийся с повестью рассказ о рождестве.
Это сокращенный перевод сокращенного издания главной книги великого английского теоретика искусств и философа Джона Рескина.
Основываясь на уникальном феномене Венеции Рескин выстраивает всестороннюю эстетическую, этическую, социальную систему.
В этой книге были изложены в первую очередь основные принципы семантики архитектуры в целом, начиная с базовых элементов, до их сложной реализации в живом языке культуры.
На примере Венеции осмысляются основные стили европейской архитектуры - в...
Основываясь на уникальном феномене Венеции Рескин выстраивает всестороннюю эстетическую, этическую, социальную систему.
В этой книге были изложены в первую очередь основные принципы семантики архитектуры в целом, начиная с базовых элементов, до их сложной реализации в живом языке культуры.
На примере Венеции осмысляются основные стили европейской архитектуры - в первую очередь готика и ренессанс. Венеция рассматривается как концентрат архитектурного искусства и в самом деле идеи изложенные Рескиным могут помочь и в изучении и понимании, например, романских построек, которые практически не представлены в Венеции.
Рескин пытается осмыслить историю, политику, религию, искусство в едином синтезе.
Венеция уникальный в этом смысле город и действительно ее существование дает возможность изучить на практике существание такого феномена. Ее можно не только изучать, но в ней можно жить, находиться внутри.
При этом Рескин прежде всего ставит художествненое чувство, которое у него глубоко осмыслено и связано с предназначением человека, с этическими вопросами.
Эта книга поможет не только научиться читать архитектуру от самых основ, но покажет нам .как может архитектура сделать человека благородней и возвышенней.
Все это излагается не общими фразами, но исключительно через конкретный материал, на конкретных примерах с зарисовками автора
В своих теоретических воззрения Рескин уникален еще и тем, что не принимает никаких конвенциональных, безличных научных классификаций, если они кажутся ему не вполне живыми и осмысленными, а пересоздает их - так его система классификации ордеров капителей, например, сразу дает понимание содержания этого элемента, и в дальнейшем читателю уже несложно продолжить и детализировать это представление.
Так же отдельные главы посвящены церквям на Торчелло, Мурано, Собору Сан-Марко и - здесь я полностью согласен с Рескиным - "прекраснейшему зданию в мире" Дворцу Дожей.
Изначально книга была издана в 2 томах с большим количеством деталей, приложений - в нее входили и базовые главы по семантике архитектуры и исторические сведения о Венеции и также множество конкретных заметок по отдельным местам.
Затем Рескин сам создал сокращенный вариант, в котором осталось больше конкретной информации по Венеции и ее архитектурным стилям.
Данное издание, насколько я понимаю, является сокращенным вариантом именно этой второй версии.
Но мы благодарны и за это: даже эти несколько глав можно перечитывать, возращаясь к ним бесконечно.
Кроме того Рескин потрясающий писатель, нечасто встретишь столько вдохновенные и осмысленные строки посвященные архитектуре.
В книге представлены очень точные и емкие зарисовки автора.
Жаль, что нет его чудесных акварелей, те кто были в Венеции оценили бы его потрясающий талант колориста.
Книга небольшого формата, удобно брать с собой, на плотной бумаге, все иллюстрации в тексте не цветные, но в хорошем качестве печати и все приведены исключительн опо делу.
Есть вклейка с цветными фотографиями и репродукциями низкого качества, без них можно и обойтись
За представленную здесь цену это безусловно достойное приобретение.
В предварительной статье дается сжатое, но достаточно содержательное изложения монастырской истории Европы.
Далее следует описание 130 готических и ренессансных монастырей Европы. Подборка фотографий и материал иногда странная, вероятно отражает какие-то личные предпочтения автора. Возможно, так же была какая-то перекомпиляция фото, поскольку иногда нпредставлены не совсем те фотографии, которые ожидаешь увидеть, исходя...
В предварительной статье дается сжатое, но достаточно содержательное изложения монастырской истории Европы.
Далее следует описание 130 готических и ренессансных монастырей Европы. Подборка фотографий и материал иногда странная, вероятно отражает какие-то личные предпочтения автора. Возможно, так же была какая-то перекомпиляция фото, поскольку иногда нпредставлены не совсем те фотографии, которые ожидаешь увидеть, исходя из текста. Иногда это продиктовано определенной тенденциозностью.
Например, в главе посвященной соборам Сан Дзаниполо и Фрари в Венеции есть фотографии только фасада Дзаниполо, про Фрари сказано, что ее фасад значительно уступает Дзаниполо. Хотя фасад церкви Фрари одно из самых волшебных и гармоничных решений в итальянской готике. Автор имеет право на свою точку зрения, но не имеет права просто выбрасывать это изображение из книги. Кроме того там есть фактическая ошибка: церкви расположенв не" всего в 100 метрах друг от друга", а примерно в километре, если не больше.
Однако при всех этих недостатках книга безусловно заслуживает приобретения
На мой взгляд очень поверхностная книга.
Автор сразу заявляет, что книга призвана вроде бы передать в достаточно свободной форме личные впечатления автора от Венеции, ее архитектуры, истории, жителей. Но когда читаешь дальше, то это заявление выглядит скорее попыткой самооправдания.
Пейзажные зарисовки кажутся затянутыми и тривиальными, потому что за ними ничего не стоит, они никак не раскрывают идеи города. Характеристики жителей и нравов даны обобщенные и преувеличено карикатурные. В таком...
Автор сразу заявляет, что книга призвана вроде бы передать в достаточно свободной форме личные впечатления автора от Венеции, ее архитектуры, истории, жителей. Но когда читаешь дальше, то это заявление выглядит скорее попыткой самооправдания.
Пейзажные зарисовки кажутся затянутыми и тривиальными, потому что за ними ничего не стоит, они никак не раскрывают идеи города. Характеристики жителей и нравов даны обобщенные и преувеличено карикатурные. В таком же духе написаны бытовые сцены и ситуации.
История города представлена разрознено, человек неготовый, просто не разберется в этих тут и там беспорядочно всплывающих именах, датах, названиях.
Автор гораздо больше внимания уделяет собственному стилю и впечатлению от него, чем достоверности или глубине и точности содержания - это особенно заметно в главах посвященных достаточно конкретным вопросам. Например, в главе про язык нельзя просто отделаться эмоцианальными характеристиками диалекта и не вполне точными лингвистическими ремарками - нужно все-таки дать, хоть и краткое, но точное описание предмета.
То же самое касается описания достопримечательностей и произведений искусства - они как-будто просто переписаны с путеводителей и не играют для автора большой роли.
На мой взгляд в целом по этой книге нельзя составить впечатления о городе, а если оно уже есть, то она вряд ли добавить что-то новое.
В серии "Биографии великих городов", наверное, имело бы смысл публиковать что-то более содержательное. Хотя бы действительно биографию...
Кроме того, постоянно мелькает мысль что Венеция сейчас (когда?) не такая как раньше (когда?) и что она деградирует и разлагается. И от этого создается общее негативное впечатление. Ближе к середине уже даже становится непонятно, что же подвигло автора к написанию книги, если в Венеции все так плохо.
Замечательный энциклопедический справочник по истории архитекторы.
Большое количество схем, чертежей и планов.
Основные разделы организованы по стилям. Каждый раздел предваряет достаточно условная, но все-таки полезная карта расположения объектов в Европе, а также небольшая статья общего характера.
Нужно понимать ,что это справочник, поэтому изложение материала очень компактное, сжатое с большим количеством перекрестных ссылок, то есть с ним нужно научиться работать. Но если научишься, то...
Большое количество схем, чертежей и планов.
Основные разделы организованы по стилям. Каждый раздел предваряет достаточно условная, но все-таки полезная карта расположения объектов в Европе, а также небольшая статья общего характера.
Нужно понимать ,что это справочник, поэтому изложение материала очень компактное, сжатое с большим количеством перекрестных ссылок, то есть с ним нужно научиться работать. Но если научишься, то многие вещи очень удобны.
Из недостатков - по каким-то причинам поленились перевести заглавия статей из словаря в конце книги и они даны по-немецки. То есть если нужно найти какое-то слово, то в начале приходится найти его по русскому предметному указателю в конце, где дается ссылка на соответствующую статью в словаре.
Также не переведены карты. Есть опечатки.
Главное достоинство - большое количество планов и иллюстраций.
Удобно использовать ,как вспомогательное издание.
Для меня Кутзее сложный писатель... сложный не стилистически, а в отношении его внутренней проблематики.
Когда я читаю Кутзее, я понимаю, что он старается быть предельно искренним, понимаю, что он хочет сохранить отношение к литературе ,как к искусству, как к служению... и в то же время я вижу какие колоссальные усилия ему приходится делать в условиях практически полного отсутствия того, что делает искусство живым, животрепещущим, подлинным.
Для меня творчество Кутзее - это трагический...
Когда я читаю Кутзее, я понимаю, что он старается быть предельно искренним, понимаю, что он хочет сохранить отношение к литературе ,как к искусству, как к служению... и в то же время я вижу какие колоссальные усилия ему приходится делать в условиях практически полного отсутствия того, что делает искусство живым, животрепещущим, подлинным.
Для меня творчество Кутзее - это трагический кризис традиционного романа. И за это я ценю его творчество.
Редко случается сейчас ,чтобы художник мог без обиняков и с такой прямотой признавать это, и не только признавать, но и продолжать работать с этим.
При всем том, что у него, вероятно, есть более совершенные произведенния, из прочитанного я больше всего ценю "Медленного человека". Хоть и в нем тоже есть несколько прямолинейная социальная проблематика, "волнующие вопросы", это все равно самая непосредственная из его книг, где меньше всего посмодернизма и идеологии и больше всего живых людей.
Меня очень тронуло завершение романа, абсолютно лишенное обычной для концовок Кутзее, тенденциозности. Здесь это как будто кто-то просто взял тебя за руку, обратился к тебе по имени.
PS
Тех кто читал "Элизабет Костелло" в этом романе ждет сюрприз...) и сюрпрз тоже вышел кстати ,абсолютно ненавязчивым.
Исковерканое издание.
В начале книги дана статья Шаламова, в которой он говорит ,как важно для него единство сборника рассказов - в первую очередь "Колымских рассказов", которые по его замыслу следовало бы читать подряд.
И действительно, наверное, цикл рассказов у Шаламова становится особой формой, возможно, это единственный в нашей литературе случай, его собственное создание, открытие...
Однако сразу после этой статьи редакторы помещают беспощадно исковерканные сборники рассказов...
В начале книги дана статья Шаламова, в которой он говорит ,как важно для него единство сборника рассказов - в первую очередь "Колымских рассказов", которые по его замыслу следовало бы читать подряд.
И действительно, наверное, цикл рассказов у Шаламова становится особой формой, возможно, это единственный в нашей литературе случай, его собственное создание, открытие...
Однако сразу после этой статьи редакторы помещают беспощадно исковерканные сборники рассказов без всяких оговорок или комментариев.
А "Четвертая Вологда" вообще начинается не с начала...
Для меня, наверное, лучший роман Зингера, одного из самых значительных писателей прошедшего века.
Все те же герои, все те же вопросы, и все-таки каждый раз по-новому, по-другому...
Европейская литература нового времени научила нас: серьезную литературу сложно читать. Читать Зингера несложно, никто ни к чему не принуждает – а понимать, постигать, возвращаться к нему можно бесконечно. Как ни старался, я не смог понять, каким образом удалось Зингеру дать мне так ясно ощутить, что два безумно...
Все те же герои, все те же вопросы, и все-таки каждый раз по-новому, по-другому...
Европейская литература нового времени научила нас: серьезную литературу сложно читать. Читать Зингера несложно, никто ни к чему не принуждает – а понимать, постигать, возвращаться к нему можно бесконечно. Как ни старался, я не смог понять, каким образом удалось Зингеру дать мне так ясно ощутить, что два безумно любящих друг друга человека являются при этом заклятыми врагами, что связывает их тысячелетняя история вражды, записанная еще в древних книгах.
Где я еще услышу слова Тамары, которые завершают роман, кроме как в жизни, которой нет ни конца, ни начала?
особенность этого издания еще и в том, что она переведена с идиша. Есть традиция переводить романы Зингера с английских версий - тардиция основанная (якобы) на волеизъявлении самого Зингера.
Этот роман отличается от перевода с английской версии очень сильно, причем нельзя сказать, что в лучшую или худшую сторону. Однозначно только то, что в идишской версии он выглядит сложней, противоречивей...
Да, и фразы Тамары в эпилоге там нет.
Это не настоящий Моби Дик а переложение-пересказ.
Многие главы пропущены целиком.
Уже в самом начале видно, что язык упрощен максимально и нейтрализован для того, чтобы приблизить книгу к традиционному приключенческому роману.
Знакомиться с Мелвиллом по таким издания нельзя.
Это не "Моби Дик", это какое-то сокращенное переложение, сделанное непонятно для каких целей.
Язык упрощен, опущены целые главы - и какие главы!
Причем на том, что это "переложение" внимание не акцентируется, хоть и написано мимоходом в анотации.
А перелагатели там названы "соавторами Мелвилла".
Рецензия написана таким образом, что несведущий читатель, может и не понять, что половину книги просто выбросили.
Ужасно просто...
Прекрасная книга.
С одной стороны она увлекательно написана и охватывает очень широкий период развития архитектуры, с другой стороны - очень информативна.
В книге приведено достаточно сведений ,чтобы научится понимать язык архитектуры, и научиться различать стили и понимать в целом эстетику архитектуры в различных стилях.
При всей широте подача материал европоцентрична, то есть по сути все сконцентрировано все-таки на европейской архитектуре.
Книга написана в конце 19-го века - с одной...
С одной стороны она увлекательно написана и охватывает очень широкий период развития архитектуры, с другой стороны - очень информативна.
В книге приведено достаточно сведений ,чтобы научится понимать язык архитектуры, и научиться различать стили и понимать в целом эстетику архитектуры в различных стилях.
При всей широте подача материал европоцентрична, то есть по сути все сконцентрировано все-таки на европейской архитектуре.
Книга написана в конце 19-го века - с одной стороны это минус, поскольку в книгу не попало то, что было обнаружено, открыто в 20-м веке - в первую очередь, конечно, речь идет об исторических находках и исследованиях.
То, что "Всеобщая история" заканчивается на 19-м веке на мой взгляд не является большой проблемой.
Ознакомившись с историей архитектуры, разобраться в архитектуре модерна будет не сложно, а более поздние направления в архитектуре находятся в совсем ином контексте, традиции - по существу это уже не европейская архитектура.
Кроме того, книга лишена современной научной тенденциозности, претензии на объективную точность и истину.
В книге содержится большое количество чертежей и планов, авторские рисунки опять же в духе позднего романтизма передают скорее атмосферу, общий характер стиля, чем детали, хотя качество печати неважное.
В широком смысле прекрасным дополнением к книге послужит подробный справочник Коха.
"Все утра мира" очень поверхностный простенький роман с некоторой претензией.
Никогда не поверю ,что в то время люди мыслили таким образом. Для того, что понять, как они жили, думали, чувствовали достаточно послушать музыку того же Маре, или Люлли, или съездить в Версаль.
Все эти романтические истории про медитирующего на гамбе затворника-учителя и прочее отражают скорее современные представления. В прочем это очень характерно как для исторической беллетристики, так и для кино -...
Никогда не поверю ,что в то время люди мыслили таким образом. Для того, что понять, как они жили, думали, чувствовали достаточно послушать музыку того же Маре, или Люлли, или съездить в Версаль.
Все эти романтические истории про медитирующего на гамбе затворника-учителя и прочее отражают скорее современные представления. В прочем это очень характерно как для исторической беллетристики, так и для кино - переодеть современных героев мыльных опер в старинные костюмы и запустить во дворцы.
Но самое интересное в книжке - это новаторские побуждения автора (в фильм они тоже проникли).
Приведу два фрагмента:
"Выйдя за ограду, он торопливо пересек улицу, миновал Фор-л'Эвек, спустился по крутому склону к реке и застыл на месте. Сена текла широким плотным потоком серебра, расплавленного летним зноем и подернутого красноватой дымкой. Рыдая, он побрел вдоль реки к дому своего отца. По пути он пинками расшвыривал свиней и гусей, возившихся в траве и засохшей грязи; тут же, рядом, играли и дети. Голые мужчины и женщины в одних рубашках мылись в реке, зайдя по колено в воду.
Эта вода, текущая меж двух берегов, напоминала кровоточащую рану. И рана, нанесенная ему в горло судьбою, казалась столь же роковой, что и красота реки. Этот мост, эти башни, остров Ситэ, его детство и Лувр, счастье слышать свой голос в часовне, игры в тесном церковном садике, белый стихарь, лиловые сливы, все его прошлое, бесследно растаяли, навсегда унесенные красной водой. Его товарищ и сосед по дортуару, Делаланд, пока еще сохранил голос и остался в капелле. У мальчика разрывалось сердце от тоски по утраченному. Он чувствовал себя одиноким, как брошенная овца; разбухший, волосатый член тяжело обвис у него меж ног."
И нет бы Киньяру Паскалю остановится на тоске?
" Воздух так прозрачен, от небес веет таким холодом и вечностью, луна так безупречно округла. И как ясно слышится звон подков моего коня о мерзлую землю. Быть может, нынче это, наконец, сбудется".
Он забрался под хижину, зябко кутаясь в черный пращ. Мороз был так силен, что ему пришлось надеть под пращ шубу из бараньего меха. И все же сидеть было холодно. Даже член его застыл и съежился.
Он начал подслушивать. Ухо, прижатое к ледяной стене, ломило от стужи."
В общем как сказала одна моя знакомая "Член - как зеркало души".
Джон Рескин один из самых глубоких теоретиков искусств. В этой книге он создает свою собственную глубоко человечную и осмысленную систему, которая позволяет увидеть искусство архитектуры не как набор технических приемов или этапы эстетического развития, но как работу души, как действенную философию жизни, облагораживающую человека, наполняющую его жизнь смыслом. Арки и колонны, котрофорсы и аркбутаны, капители и пинакли.. многочисленные архитектурные детали, имеющие зачастую основную...
Вместе с благодарностью издателям, к сожалению приходится отметить некоторые неточности перевода, которые можно заметить именно исходя из смысловой логики, когда речь идет об описании архитектурных деталей, их расположениях относительно друг друга - иногда такие точные описания достаточно сложны, но при этом всегда очень конкретны и любая двусмысленность выдает здесь неуверенность переводчика. Особенно это заметно, когда есть рисунок или чертеж Рескина к описанию.
Викторианский стиль Рескин использует там, где хочет донести эстетическую и этическую силу искусства, а в таких конкретных описаниях, он предельно ясен и точен.
Кроме того, очевидно, что все цитаты из Библии переведены по английском тексту без сверки с каноческим русским текстом.
Комментарии редактора непоследовательны: например, не все цитаты комментируются.
Кроме того к цитате "Я взял тебя от овчарни, и от овец" дан комментарий "Тора. Пророки. Книга Шмуэля".
В христианской Библии эта книга называется Второй Книгой Царств. Рескин с его христианским пафосом цитировал, кончено, христианский Ветхий Завет, а не еврейский Танах. Это второй момент: Тора - это Пятикнжие Моисеево, а Пророки и Книга Шмуэля не входят туда - они входят в Танах (в христианстве Ветхий Завет).
Такие казусы в таком достаточно дорогом и качественно выполненом в остальных отношениях издании оставляют неприятное впечатление.
Несмотря на мою любовь к Бродскому и на безусловные достоинства этого эссе, перечитывая его спустя много лет (и после близкого знакомства с Венецией), я испытываю некторое разочарование.
Дело в том, что эссе это посвящено скорее самому себе (то есть автору) на несколько праздном и обощенном фоне Венеции. Облик города, представленый Бродским как раз абсолютно туристический.
Одно из вторых-третьих моих впечатлений от Венеции было удивление, что Бродский в своем эссе совсем не отразил то, что...
Дело в том, что эссе это посвящено скорее самому себе (то есть автору) на несколько праздном и обощенном фоне Венеции. Облик города, представленый Бродским как раз абсолютно туристический.
Одно из вторых-третьих моих впечатлений от Венеции было удивление, что Бродский в своем эссе совсем не отразил то, что мне показалось сущностным, важным, то, что так потрясло меня в этом городе.
Этот город сам по себе и без меня (и даже без Бродского и его общих экзистенциальных изысканий) заслуживает гораздо более глубокого прочтения.
Для сравнения, я могу сказать, что Пруст или Рескин, посвятившие Венеции глубочайшие строки, никогда не позволили бы себе что-то вроде ""Флориана", где я бывало брал бутылку после закрытия..." (цитирую по памяти) и дело тут не прличиях или вкусе, а втом, что... ну, просто не до этого, это возможн написать в Париже или Нью - Йорке, но не здесь.. - туристическая аура, облако приятных впчеатлений и личных ассоциаций - это прекрасно, но еще раз повторюсь, мне кажется, Венеция настолько потрясает и завораживает своей - в первую очередь - реальностью (это первая мысль, которая возникает - неужели это реально? я думал, такое можно написать в книге, в музыке в кино, но разве можно в этом жить?) - настолько, что вынуждает тебя разобраться в ней, вникнуть в нее саму, отложив в сторону личные стилистические амбиции, знакомых и незнакомых, привычки и непривычки, поскольку этот город дает нам уникальынй пример культуры, уникальный способ, учиться, жить и вырастать в нем, стремиться к нему, вникая в него... а это то, чего Бродский как раз не сделал. И пускай бы - такая заметка на полях творчества вполне допустима - когда бы здесь не была Венеция.
Кроме того, Бродский нашел прекрасные образы, которые не использовал опять же глубже, не развил, просто оставив их.
Понимаю, что критическая заметка в адрес Бродского встречается нечасто, но я искренне выразил свои мысли, и для меня это ощущение первого разочарование было горьким, поскоьку я не менее искренне люблю Бродского, который был и уже навсегда останется моим спутником.
Не знаете, что почитать?